дино был очень красивым, когда не говорил ерунды, не делал хуйни и не ел омлет с вешенками (ц)
Автор: Cromo
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Джи/Джотто, намёк на промежуточный Дэймон/Джотто
Жанр: romance/drama
Слов: 1290
Размещение запрещено.
В маленьком городке Тренто у подножия Альп занимается ясное осеннее утро.
Джи спускается с крыльца их небольшого особняка и растягивается на утоптанной земле внутреннего дворика, заложив руки на голову. Он смотрит на небо, смотрит на него так долго, что ему начинает казаться, будто оно опускается на него всей своей до досадного невесомой тяжестью, и он тонет в этом небе, не замечая, не видя ничего кроме.
Джи хочет задохнуться этим небом, вдохнуть в себя так много, чтобы заполнить пустоту внутри. В книгах - с ветхими желтоватыми страницами, с потёртыми переплётами - что стоят на полках небольшой домашней библиотеки Алауди, написано, что там, за небом - пустота; такая же пустота, как у Джи в сердце - пустота и мёртвый камень, много мёртвого камня - мёртвого, потому что у него нет неба.
Джи хочет, чтобы у него было небо. Он не хочет быть мёртвым камнем в пустоте.
Губы Джотто - упругие и сладкие, как белый виноград; сахарный, с лёгкой кислинкой, виноград, в котором - на просвет - играют бархатистые солнечные лучи, играют открытой, обволакивающей теплом улыбкой. Руки Джотто уверенные и нежные, прикосновения - тающие, как мякоть винограда на языке, ускользающие, как послевкусие.
Сам Джотто - пьянящий, как вино, самое выдержанное, самое лучшее вино.
Джи хочет пить его бесконечно, приникать губами, не в силах насытиться, чувствуя, как терпкий вкус кружит голову, как по телу разливается странное горячее тепло, заставляя сердце стучать быстрее, заставляя глаза блестеть, дышать - чаще.
Джи хочет пить его бесконечно, чувствуя неутолимую жажду после каждого глотка, зная, что вино не утоляет жажды, что этой жажды никогда не утолит ни оно, ни он.
Створка неплотно прикрытого окна с глухим стуком распахивается, впуская резкий холодный ветер, и Джи просыпается, молча лежит, не двигаясь. Затем, морщась, касается пальцами висков, отводит с глаз непослушные пряди волос, отбрасывая тонкое одеяло, нехотя тянется к одежде.
Ветер, осмелев, касается его обнажённой, с мелкими блестящими каплями пота кожи - там же, где мгновение назад, во сне, её касались горячие сухие ладони; ветер заставляет его судорожно выдохнуть сквозь сжатые зубы и ненадолго прислониться лбом к стене.
Джи одевается и идёт вниз, во двор.
- Где Джотто? - спрашивает он.
Асари беспечно улыбается, вертя в пальцах свою - как там её - шинобю; сякухачи - Джи не помнит, для Джи это просто флейта.
- Ушёл куда-то с Ди, - отвечает, наконец, японец; помедлив, подносит флейту к губам - чистый печальный звук словно бы обдаёт холодными каплями - Джи кажется, что Адидже вышла из берегов и теперь льётся на него с неба; он закрывает глаза, глубоко вздохнув.
Угетсу отнимает флейту от губ, Угетсу снова улыбается - Угетсу улыбается всегда.
- Мне не показалось, что это вступало в противоречие с его желаниями.
Он всё ещё слишком плохо говорит по-итальянски, медленно подбирая слова - и тон сказанного не всегда соответствует смыслу, а смысл - форме, в которую облечён; сейчас он слишком сух и формален, словно у мелкого чиновника в городской ратуше, и в другое время Джи отпустил бы по этому поводу очередное замечание в духе Алауди, но сейчас у него нет желания.
- Мне это не нравится, - Джи спускается на ступеньку и прикрывает за собой дверь.
- Ладно тебе, - Асари, кажется, всё так же беспечен. - Дэймон себе на уме, но Джотто не так легко ввести в заблуждение. Да и, думаю, сегодняшняя прогулка к политике семьи не имеет никакого отношения.
- Вот как, - ничего не выражающим голосом произносит Джи, резким движением головы отбрасывая с глаз чёлку.
Асари качает головой и молчит; он снова вертит в пальцах флейту - Джи вертит в пальцах тонкую, непонятно откуда взявшуюся сигару. Пронзительный, не по-осеннему холодный ветер треплет флаг на башне палаццо Преторио.
У Асари нет причин для дурного настроения, но он непривычно молчалив; у Джи они есть, но он молчалив просто потому, что он - это он, такой вот он, Джи.
Жёлтый лист, покачиваясь в воздухе, падает к их ногам. Угетсу наклоняется и поднимает его, задумчиво проводит пальцем по его краю, ребристому, напоминающему Джи непослушные пряди Джотто.
Они молчат минуту спустя и час спустя, но никто из них не уходит - им некуда уходить, незачем уходить.
Джи сидит на крыльце особняка, прижавшись спиной к тёплому, нагретому солнцем камню, и слушает сицилийские напевы, проскальзывающие в звучании флейты Асари. Флейты так не звучат, не должны так звучать - и, возможно, дело всего лишь в том, что эта флейта чужая, не итальянская флейта - и сам Угетсу тоже чужой, совсем, совсем не итальянский.
Флейта под тонкими пальцами японца поёт протяжно, задумчиво и грустно, и в затуманенных глазах Асари тоже грусть, словно он знает что-то, неведомое всем остальным, что-то, чему суждено пролиться холодным дождём в тёплый осенний день. Джи не знает языка его музыки, но сейчас тот редкий момент, когда он понимает, о чём она - она о гаснущем солнце, о мрачнеющем небе, о прозрачном, пронизанном светом воздухе итальянской осени, прохладном и стылом, но всё ещё кажущемся обманчиво ласковым.
Джи переводит взгляд на вершины Альп - солнце едва просвечивает сквозь бледно-серые тучи, сквозь белёсый туман, медленно спускающийся вниз, к подножиям гор.
Джи делает глоток вина - из бутылки, которую он прихватил с собой, спускаясь, прямо из горлышка; вино белое, белое - это значит, что оно слегка желтоватое, как тусклый свет солнца.
Джи недолюбливает туман - он скрывает от глаз небо; его небо.
На склонах гор тревожно шелестят листья деревьев - жёлтые и зелёные, зелёные и жёлтые; Джотто и Спэйд, Спэйд и Джотто.
Редкие красные почти не привлекают взгляда. Красные - это он, Джи.
А, может быть, красные - это страсть, или вино, или кровь.
Джи думает, что лучше бы всё-таки это был он.
Тучи сгущаются, накрывая Монте Бондоне; первая тяжёлая капля дождя падает ему на щёку; в сонной тишине воскресного дня со стороны пьяцца Дуомо слышатся шаги.
Спэйд и Джотто, Джотто и Спэйд.
Асари отнимает от губ свою флейту и улыбается; подошедший Джотто улыбается в ответ и смотрит на Джи.
И Джи, конечно, делает вид, что ничего не замечает - не замечает смешливого взгляда Ди, кривящего губы, не замечает поднятого воротника Джотто и того, как осторожно - слишком осторожно - он шагает, не замечает ледникового лютика в его солнечных, растрёпанных чуть больше обычного волосах; ледникового лютика с хрупкими беловатыми лепестками и тонким стебельком, исходящим ядом.
Джи не знает языка музыки Асари, но знает язык цветов - на языке цветов лютик означает близкую опасность, лживые слова; лютик - символ разлуки.
Джи знает, что отвар этого цветка усыпил Джульетту, и знает, чем это закончилось.
Джи знает, что если ледниковый лютик не сорвать, пока он совсем юн, его обманчиво-белые лепестки окрасятся алым.
Джи молчит.
Через много лет Джи узнаёт, что кровь Джотто - красное вино, совсем не белое.
Через много лет Джи видит, как алым окрашиваются бледные руки Дэймона.
Через много лет Джи впервые сжимает Джотто в объятиях, когда тот не плачет - конечно же, не плачет, это же Джотто - у него на плече - и уносит на руках; он всегда так мечтал об этом, но сейчас не знает, не лучше ли было бы, если бы эта его мечта никогда не сбылась.
Через много лет Джи понимает, что губы Джотто терпкие и резкие на вкус, как винные ягоды, чёрные винные ягоды.
Когда-то Джи поклялся защищать Джотто - но откуда ему было знать, что Джотто нужно защищать не от проблем семьи, с которыми он и сам прекрасно справляется - а от его собственного сердца; такого доверчивого, такого чистого сердца... мягкого сердца.
Полулёжа на его коленях в маленькой грязной каюте, Джотто не сопротивляется - и Джи целует его, целует так, словно хочет выпить, высосать, как яд, эту черноту винных ягод, этот горький вкус его губ; словно хочет, чтобы они снова были сладким белым виноградом; чтобы его небо снова осветило солнце.
Он ещё не знает, что лёгкая кислинка, от которой щемит сердце и обрывается дыхание, навсегда останется на этих губах незамеченным никем, кроме него, шрамом.
И время не залечит его, потому что остановится.
Рейтинг: PG-13
Пейринг: Джи/Джотто, намёк на промежуточный Дэймон/Джотто
Жанр: romance/drama
Слов: 1290
Размещение запрещено.
~прочесть.
В маленьком городке Тренто у подножия Альп занимается ясное осеннее утро.
Джи спускается с крыльца их небольшого особняка и растягивается на утоптанной земле внутреннего дворика, заложив руки на голову. Он смотрит на небо, смотрит на него так долго, что ему начинает казаться, будто оно опускается на него всей своей до досадного невесомой тяжестью, и он тонет в этом небе, не замечая, не видя ничего кроме.
Джи хочет задохнуться этим небом, вдохнуть в себя так много, чтобы заполнить пустоту внутри. В книгах - с ветхими желтоватыми страницами, с потёртыми переплётами - что стоят на полках небольшой домашней библиотеки Алауди, написано, что там, за небом - пустота; такая же пустота, как у Джи в сердце - пустота и мёртвый камень, много мёртвого камня - мёртвого, потому что у него нет неба.
Джи хочет, чтобы у него было небо. Он не хочет быть мёртвым камнем в пустоте.
Губы Джотто - упругие и сладкие, как белый виноград; сахарный, с лёгкой кислинкой, виноград, в котором - на просвет - играют бархатистые солнечные лучи, играют открытой, обволакивающей теплом улыбкой. Руки Джотто уверенные и нежные, прикосновения - тающие, как мякоть винограда на языке, ускользающие, как послевкусие.
Сам Джотто - пьянящий, как вино, самое выдержанное, самое лучшее вино.
Джи хочет пить его бесконечно, приникать губами, не в силах насытиться, чувствуя, как терпкий вкус кружит голову, как по телу разливается странное горячее тепло, заставляя сердце стучать быстрее, заставляя глаза блестеть, дышать - чаще.
Джи хочет пить его бесконечно, чувствуя неутолимую жажду после каждого глотка, зная, что вино не утоляет жажды, что этой жажды никогда не утолит ни оно, ни он.
Створка неплотно прикрытого окна с глухим стуком распахивается, впуская резкий холодный ветер, и Джи просыпается, молча лежит, не двигаясь. Затем, морщась, касается пальцами висков, отводит с глаз непослушные пряди волос, отбрасывая тонкое одеяло, нехотя тянется к одежде.
Ветер, осмелев, касается его обнажённой, с мелкими блестящими каплями пота кожи - там же, где мгновение назад, во сне, её касались горячие сухие ладони; ветер заставляет его судорожно выдохнуть сквозь сжатые зубы и ненадолго прислониться лбом к стене.
Джи одевается и идёт вниз, во двор.
- Где Джотто? - спрашивает он.
Асари беспечно улыбается, вертя в пальцах свою - как там её - шинобю; сякухачи - Джи не помнит, для Джи это просто флейта.
- Ушёл куда-то с Ди, - отвечает, наконец, японец; помедлив, подносит флейту к губам - чистый печальный звук словно бы обдаёт холодными каплями - Джи кажется, что Адидже вышла из берегов и теперь льётся на него с неба; он закрывает глаза, глубоко вздохнув.
Угетсу отнимает флейту от губ, Угетсу снова улыбается - Угетсу улыбается всегда.
- Мне не показалось, что это вступало в противоречие с его желаниями.
Он всё ещё слишком плохо говорит по-итальянски, медленно подбирая слова - и тон сказанного не всегда соответствует смыслу, а смысл - форме, в которую облечён; сейчас он слишком сух и формален, словно у мелкого чиновника в городской ратуше, и в другое время Джи отпустил бы по этому поводу очередное замечание в духе Алауди, но сейчас у него нет желания.
- Мне это не нравится, - Джи спускается на ступеньку и прикрывает за собой дверь.
- Ладно тебе, - Асари, кажется, всё так же беспечен. - Дэймон себе на уме, но Джотто не так легко ввести в заблуждение. Да и, думаю, сегодняшняя прогулка к политике семьи не имеет никакого отношения.
- Вот как, - ничего не выражающим голосом произносит Джи, резким движением головы отбрасывая с глаз чёлку.
Асари качает головой и молчит; он снова вертит в пальцах флейту - Джи вертит в пальцах тонкую, непонятно откуда взявшуюся сигару. Пронзительный, не по-осеннему холодный ветер треплет флаг на башне палаццо Преторио.
У Асари нет причин для дурного настроения, но он непривычно молчалив; у Джи они есть, но он молчалив просто потому, что он - это он, такой вот он, Джи.
Жёлтый лист, покачиваясь в воздухе, падает к их ногам. Угетсу наклоняется и поднимает его, задумчиво проводит пальцем по его краю, ребристому, напоминающему Джи непослушные пряди Джотто.
Они молчат минуту спустя и час спустя, но никто из них не уходит - им некуда уходить, незачем уходить.
Джи сидит на крыльце особняка, прижавшись спиной к тёплому, нагретому солнцем камню, и слушает сицилийские напевы, проскальзывающие в звучании флейты Асари. Флейты так не звучат, не должны так звучать - и, возможно, дело всего лишь в том, что эта флейта чужая, не итальянская флейта - и сам Угетсу тоже чужой, совсем, совсем не итальянский.
Флейта под тонкими пальцами японца поёт протяжно, задумчиво и грустно, и в затуманенных глазах Асари тоже грусть, словно он знает что-то, неведомое всем остальным, что-то, чему суждено пролиться холодным дождём в тёплый осенний день. Джи не знает языка его музыки, но сейчас тот редкий момент, когда он понимает, о чём она - она о гаснущем солнце, о мрачнеющем небе, о прозрачном, пронизанном светом воздухе итальянской осени, прохладном и стылом, но всё ещё кажущемся обманчиво ласковым.
Джи переводит взгляд на вершины Альп - солнце едва просвечивает сквозь бледно-серые тучи, сквозь белёсый туман, медленно спускающийся вниз, к подножиям гор.
Джи делает глоток вина - из бутылки, которую он прихватил с собой, спускаясь, прямо из горлышка; вино белое, белое - это значит, что оно слегка желтоватое, как тусклый свет солнца.
Джи недолюбливает туман - он скрывает от глаз небо; его небо.
На склонах гор тревожно шелестят листья деревьев - жёлтые и зелёные, зелёные и жёлтые; Джотто и Спэйд, Спэйд и Джотто.
Редкие красные почти не привлекают взгляда. Красные - это он, Джи.
А, может быть, красные - это страсть, или вино, или кровь.
Джи думает, что лучше бы всё-таки это был он.
Тучи сгущаются, накрывая Монте Бондоне; первая тяжёлая капля дождя падает ему на щёку; в сонной тишине воскресного дня со стороны пьяцца Дуомо слышатся шаги.
Спэйд и Джотто, Джотто и Спэйд.
Асари отнимает от губ свою флейту и улыбается; подошедший Джотто улыбается в ответ и смотрит на Джи.
И Джи, конечно, делает вид, что ничего не замечает - не замечает смешливого взгляда Ди, кривящего губы, не замечает поднятого воротника Джотто и того, как осторожно - слишком осторожно - он шагает, не замечает ледникового лютика в его солнечных, растрёпанных чуть больше обычного волосах; ледникового лютика с хрупкими беловатыми лепестками и тонким стебельком, исходящим ядом.
Джи не знает языка музыки Асари, но знает язык цветов - на языке цветов лютик означает близкую опасность, лживые слова; лютик - символ разлуки.
Джи знает, что отвар этого цветка усыпил Джульетту, и знает, чем это закончилось.
Джи знает, что если ледниковый лютик не сорвать, пока он совсем юн, его обманчиво-белые лепестки окрасятся алым.
Джи молчит.
Через много лет Джи узнаёт, что кровь Джотто - красное вино, совсем не белое.
Через много лет Джи видит, как алым окрашиваются бледные руки Дэймона.
Через много лет Джи впервые сжимает Джотто в объятиях, когда тот не плачет - конечно же, не плачет, это же Джотто - у него на плече - и уносит на руках; он всегда так мечтал об этом, но сейчас не знает, не лучше ли было бы, если бы эта его мечта никогда не сбылась.
Через много лет Джи понимает, что губы Джотто терпкие и резкие на вкус, как винные ягоды, чёрные винные ягоды.
Когда-то Джи поклялся защищать Джотто - но откуда ему было знать, что Джотто нужно защищать не от проблем семьи, с которыми он и сам прекрасно справляется - а от его собственного сердца; такого доверчивого, такого чистого сердца... мягкого сердца.
Полулёжа на его коленях в маленькой грязной каюте, Джотто не сопротивляется - и Джи целует его, целует так, словно хочет выпить, высосать, как яд, эту черноту винных ягод, этот горький вкус его губ; словно хочет, чтобы они снова были сладким белым виноградом; чтобы его небо снова осветило солнце.
Он ещё не знает, что лёгкая кислинка, от которой щемит сердце и обрывается дыхание, навсегда останется на этих губах незамеченным никем, кроме него, шрамом.
И время не залечит его, потому что остановится.
@темы: Giotto x G, Фанфикшн
-
-
24.10.2010 в 19:01Уважаемый автор, вы сделали меня счастливым, еще когда я читал исполнение заявки на Music String Reborn. Сейчас вы просто умножили количества моего счастья таким чудесным, образным, красочным текстом.
Замечательно выписанные персонажи, точно отмерянная доза символов и метафор и отсылка к аниме как завершающий штрих...вы шикарны. Спасибо)
-
-
24.10.2010 в 19:25-
-
24.10.2010 в 19:43канон показал мне слишком мало чудесных Джи и Джотто) Хотя я, безусловно, благодарен ему за само их существование)
Буду надеяться, что вам еще захочется процесса написания по этому фандому
-
-
24.10.2010 в 20:15Первое поколение живёт у меня в голове, поэтому на канон сетовать я не могу - у меня так сразу не получается отделить картинки на экране от картинок в воображении. Х) Их даже слишком много для моей несчастной головы. Я не привык быть фанатом, последний раз испытывал это чувство в далёком детстве. Х)
Хотеть-то я хочу; если бы вопрос был только в этом...) Но по этому тройному пейрингу ещё один точно будет.)
-
-
24.10.2010 в 20:18буду ждать с предвкушением)
-
-
26.03.2011 в 19:33Не могли бы Вы подсказать название песни?
Уж очень понравилась)
-
-
26.03.2011 в 19:42Не за что.
Eros Ramazotti - C'è una melodia.) Песня и правда красива. Без неё ничего бы не было.