ушуршала налево
Название: «Гокудера знает…»
Автор: Шуршунка
Пейринг: *YL!Гокудера/*YL!Цуна
Рейтинг: NC-17
Размер: 970 слов/6500 зсп
Ранее:
1. «Знаешь, Гокудера, я хочу…» от Шуршунка
2. «Эйфория» от Toriya
читать дальшеГокудера знает – мечты не сбываются. Это закон жизни – закон всей его гребаной жизни до встречи с Десятым, подтвержденный тысячекратно, вбитый накрепко кулаками и презрительными взглядами, вписанный в подкорку слезами и кровью.
Гокудера знает и другое – рядом с Десятым все не так. Рядом с Десятым самые сокровенные и несбыточные мечты превращаются в явь с пугающей обыденностью. Семья – не просто семья, не какая-нибудь захудалая шайка, а Вонгола. Он сам – не шестерка на побегушках, счастливый уже тем, что не оттолкнули, а друг, правая рука и хранитель.
Но чтобы так…
Никогда Гокудера не думал, не смел думать, что с той же самой пугающей обыденностью станет явью его любовь. Что Десятый – вдруг – тоже. Не может ведь такого быть, по всем законам – не может, не должно, не бывает.
«Не бывает» унесено льющейся сверху водой, осторожными касаниями губ Десятого, жадным восторгом в его глазах. У Десятого слегка подрагивают пальцы, он проводит по телу Гокудеры какие-то одному ему видимые линии, и от каждой расходятся по коже знобкие волны огня. У Десятого мокрые волосы липнут к лицу, Гокудере хочется отвести их назад, хочется провести ладонями по худой спине, хочется поверить, что это все наяву, не сон, не бред. Он прикасается к Десятому осторожно, самыми кончиками пальцев, почти уверенный, что сейчас проснется. Но кожа под его пальцами живая, теплая, настоящая, такая настоящая…
– Десятый… – шепчет Гокудера. «Десятый, умоляю, скажите мне, что это не сон»…
Разумеется, это не сон. Никогда бы Гокудере не приснилось, как будущий босс Вонголы падает перед ним на колени, утыкается лицом в живот, а потом… потом…
«Не должно» разлетается вдребезги. Губы Десятого на члене, скользящий по коже язык, жадные движения навстречу толчкам Гокудеры, мертвая хватка рук на бедрах – Десятый на самом деле сильный, он только выглядит щуплым и хилым. Собственный жалобный всхлип, почти заглушенный плеском воды, худые плечи под пальцами – единственная опора, самая надежная, незыблемая. Оргазм накрывает с головой, вышвыривает из реальности, но даже тогда эти плечи под пальцами – держат. Держат, когда Гокудера обнаруживает себя на коленях рядом с Цуной, когда прижимает его к себе, зовет, тормошит, вглядывается в затуманенные глаза – рядом, так близко! Хочется сказать что-то… такое, главное, настоящее, но слов нет, все слова – ничто, все слова мира не стоят и мгновения этого взгляда. И тогда Гокудера тянет Десятого к себе и накрывает губами его губы.
«Не может»? Они могут все. Жить в одной квартире, спасать мир и бездомных котят в перерыве между лекциями, сходить с ума, целоваться, дружить и любить.
Губы Десятого мягкие, а поцелуй с терпким солоноватым привкусом, и внезапное осознание, что это – его, Гокудеры, вкус, прошивает, словно разряд тока. Гокудера всхлипывает, на мгновение разрывая поцелуй, жадно хватает воздух пополам с водой, Десятый кладет ладонь на его затылок и тянет к себе. Они целуются одинаково жадно, они держатся друг за друга так крепко, будто, если отпустят – вода из душа превратится в горный поток и унесет их друг от друга навсегда. Одна ладонь Десятого так и лежит на затылке Гокудеры, жестко и властно, вторая беспорядочно скользит по спине, а когда ладони самого Гокудеры успели оказаться у Цуны на заднице, он не помнит. Да и вообще понимает это лишь тогда, когда Цуна начинает стаскивать с него джинсы. Гокудера встает, опираясь на плечи Десятого, узкие штанины выворачиваются наизнанку, путаются в ногах. Окончательно от них избавившись, Гокудера вздергивает Десятого на ноги и заглядывает ему в лицо.
– Цуна? – почему-то получается только шептать, а от невольно вылетевшего обращения по имени на мгновение накрывает паника.
Десятый улыбается сумасшедшей, почти бессмысленной улыбкой. Шепчет:
– Хаято.
Вода стекает ручьями с его волос, течет по коже, он смаргивает капли с ресниц и вдруг прижимается к Гокудере всем телом. Он дрожит, и Гокудера, чувствуя себя ужасно глупо, спрашивает:
– Вам холодно, Десятый?
Не дожидаясь ответа, делает воду горячее.
– Хорошо, – Десятый разворачивается, прижимаясь к Гокудере спиной, запрокидывает голову ему на плечо, ловит взгляд. – Так хорошо, что даже страшно. Хаято, пожалуйста, скажи мне, что это не сон. Я слишком долго этого хотел, слишком долго, а все оказалось так просто, даже не верится.
Гокудера обнимает его поперек груди и замирает, а теплая вода обнимает их обоих, щекочет, норовит затечь в глаза, вихрится крохотными водоворотами у ног. Гокудера медленно ведет рукой вниз – по ребрам, по впалому животу. Наверное, это смешно, но член Десятого ложится в ладонь так же уверенно и уютно, как динамитная шашка, и Гокудера машинальным, отработанным до бессознательности движением оглаживает его – так же. Кожа удивительно нежная, даже страшно делается: у Гокудеры такие твердые ладони, и еще, он же даже кольца не снял! Цуна стонет, напрягаясь, толкается в его руку, Гокудера проводит большим пальцем вдоль набухшей вены, сжимает ладонь плотнее, перебирает пальцами. Цуна вскрикивает и длинно стонет, кончая. Обмякает, почти падает, Гокудера подхватывает его на руки и, почему-то вдруг испугавшись, пинком открывает дверь и бежит в комнату. Укладывает Десятого на кровать, выдергивает из шкафа первое попавшееся полотенце.
– Десятый… Цуна, открой глаза, пожалуйста!
Торопливо промокает полотенцем, и тут Десятый ловит его руку и дергает на себя. Гокудера неловко валится, прижимая Цуну всем своим весом, а тот смеется, обнимает, не отпускает:
– Хаято, не суетись, не уходи, будь со мной рядом, пожалуйста, просто рядом будь, ты такой классный, Хаято, самый лучший…
Гокудера скатывается с Десятого, шепчет:
– Прости. Я испугался.
На самом деле он хочет сказать, что самый лучший – Десятый, и это даже не обсуждается. Но еще больше он хочет просто дотронуться, провести пальцами по счастливому лицу, по губам, по шее, проследить голубую венку на руке. Прикасаться – и тут же, вслед за касаниями пальцев – целовать, легко, невесомо, представляя, как твое дыхание щекочет нежную кожу. Теперь Гокудера знает – он может сделать все это и кучу всякого другого, о чем пока и подумать страшно, потому что слишком много счастья, слишком, слишком…
В душе льется вода. Надо пойти выключить, думает Гокудера. Но вместо этого проводит пальцами по щеке Цуны, гладит, смахивая капли, а Цуна поворачивает голову следом и ловит его пальцы губами.
– Десятый… Цуна…
Вместо ответа Цуна притягивает его к себе и неловко трется щекой о его нос. Молча. Гокудера знает, почему: иногда все слова мира не стоят единственного прикосновения.
Автор: Шуршунка
Пейринг: *YL!Гокудера/*YL!Цуна
Рейтинг: NC-17
Размер: 970 слов/6500 зсп
Ранее:
1. «Знаешь, Гокудера, я хочу…» от Шуршунка
2. «Эйфория» от Toriya
читать дальшеГокудера знает – мечты не сбываются. Это закон жизни – закон всей его гребаной жизни до встречи с Десятым, подтвержденный тысячекратно, вбитый накрепко кулаками и презрительными взглядами, вписанный в подкорку слезами и кровью.
Гокудера знает и другое – рядом с Десятым все не так. Рядом с Десятым самые сокровенные и несбыточные мечты превращаются в явь с пугающей обыденностью. Семья – не просто семья, не какая-нибудь захудалая шайка, а Вонгола. Он сам – не шестерка на побегушках, счастливый уже тем, что не оттолкнули, а друг, правая рука и хранитель.
Но чтобы так…
Никогда Гокудера не думал, не смел думать, что с той же самой пугающей обыденностью станет явью его любовь. Что Десятый – вдруг – тоже. Не может ведь такого быть, по всем законам – не может, не должно, не бывает.
«Не бывает» унесено льющейся сверху водой, осторожными касаниями губ Десятого, жадным восторгом в его глазах. У Десятого слегка подрагивают пальцы, он проводит по телу Гокудеры какие-то одному ему видимые линии, и от каждой расходятся по коже знобкие волны огня. У Десятого мокрые волосы липнут к лицу, Гокудере хочется отвести их назад, хочется провести ладонями по худой спине, хочется поверить, что это все наяву, не сон, не бред. Он прикасается к Десятому осторожно, самыми кончиками пальцев, почти уверенный, что сейчас проснется. Но кожа под его пальцами живая, теплая, настоящая, такая настоящая…
– Десятый… – шепчет Гокудера. «Десятый, умоляю, скажите мне, что это не сон»…
Разумеется, это не сон. Никогда бы Гокудере не приснилось, как будущий босс Вонголы падает перед ним на колени, утыкается лицом в живот, а потом… потом…
«Не должно» разлетается вдребезги. Губы Десятого на члене, скользящий по коже язык, жадные движения навстречу толчкам Гокудеры, мертвая хватка рук на бедрах – Десятый на самом деле сильный, он только выглядит щуплым и хилым. Собственный жалобный всхлип, почти заглушенный плеском воды, худые плечи под пальцами – единственная опора, самая надежная, незыблемая. Оргазм накрывает с головой, вышвыривает из реальности, но даже тогда эти плечи под пальцами – держат. Держат, когда Гокудера обнаруживает себя на коленях рядом с Цуной, когда прижимает его к себе, зовет, тормошит, вглядывается в затуманенные глаза – рядом, так близко! Хочется сказать что-то… такое, главное, настоящее, но слов нет, все слова – ничто, все слова мира не стоят и мгновения этого взгляда. И тогда Гокудера тянет Десятого к себе и накрывает губами его губы.
«Не может»? Они могут все. Жить в одной квартире, спасать мир и бездомных котят в перерыве между лекциями, сходить с ума, целоваться, дружить и любить.
Губы Десятого мягкие, а поцелуй с терпким солоноватым привкусом, и внезапное осознание, что это – его, Гокудеры, вкус, прошивает, словно разряд тока. Гокудера всхлипывает, на мгновение разрывая поцелуй, жадно хватает воздух пополам с водой, Десятый кладет ладонь на его затылок и тянет к себе. Они целуются одинаково жадно, они держатся друг за друга так крепко, будто, если отпустят – вода из душа превратится в горный поток и унесет их друг от друга навсегда. Одна ладонь Десятого так и лежит на затылке Гокудеры, жестко и властно, вторая беспорядочно скользит по спине, а когда ладони самого Гокудеры успели оказаться у Цуны на заднице, он не помнит. Да и вообще понимает это лишь тогда, когда Цуна начинает стаскивать с него джинсы. Гокудера встает, опираясь на плечи Десятого, узкие штанины выворачиваются наизнанку, путаются в ногах. Окончательно от них избавившись, Гокудера вздергивает Десятого на ноги и заглядывает ему в лицо.
– Цуна? – почему-то получается только шептать, а от невольно вылетевшего обращения по имени на мгновение накрывает паника.
Десятый улыбается сумасшедшей, почти бессмысленной улыбкой. Шепчет:
– Хаято.
Вода стекает ручьями с его волос, течет по коже, он смаргивает капли с ресниц и вдруг прижимается к Гокудере всем телом. Он дрожит, и Гокудера, чувствуя себя ужасно глупо, спрашивает:
– Вам холодно, Десятый?
Не дожидаясь ответа, делает воду горячее.
– Хорошо, – Десятый разворачивается, прижимаясь к Гокудере спиной, запрокидывает голову ему на плечо, ловит взгляд. – Так хорошо, что даже страшно. Хаято, пожалуйста, скажи мне, что это не сон. Я слишком долго этого хотел, слишком долго, а все оказалось так просто, даже не верится.
Гокудера обнимает его поперек груди и замирает, а теплая вода обнимает их обоих, щекочет, норовит затечь в глаза, вихрится крохотными водоворотами у ног. Гокудера медленно ведет рукой вниз – по ребрам, по впалому животу. Наверное, это смешно, но член Десятого ложится в ладонь так же уверенно и уютно, как динамитная шашка, и Гокудера машинальным, отработанным до бессознательности движением оглаживает его – так же. Кожа удивительно нежная, даже страшно делается: у Гокудеры такие твердые ладони, и еще, он же даже кольца не снял! Цуна стонет, напрягаясь, толкается в его руку, Гокудера проводит большим пальцем вдоль набухшей вены, сжимает ладонь плотнее, перебирает пальцами. Цуна вскрикивает и длинно стонет, кончая. Обмякает, почти падает, Гокудера подхватывает его на руки и, почему-то вдруг испугавшись, пинком открывает дверь и бежит в комнату. Укладывает Десятого на кровать, выдергивает из шкафа первое попавшееся полотенце.
– Десятый… Цуна, открой глаза, пожалуйста!
Торопливо промокает полотенцем, и тут Десятый ловит его руку и дергает на себя. Гокудера неловко валится, прижимая Цуну всем своим весом, а тот смеется, обнимает, не отпускает:
– Хаято, не суетись, не уходи, будь со мной рядом, пожалуйста, просто рядом будь, ты такой классный, Хаято, самый лучший…
Гокудера скатывается с Десятого, шепчет:
– Прости. Я испугался.
На самом деле он хочет сказать, что самый лучший – Десятый, и это даже не обсуждается. Но еще больше он хочет просто дотронуться, провести пальцами по счастливому лицу, по губам, по шее, проследить голубую венку на руке. Прикасаться – и тут же, вслед за касаниями пальцев – целовать, легко, невесомо, представляя, как твое дыхание щекочет нежную кожу. Теперь Гокудера знает – он может сделать все это и кучу всякого другого, о чем пока и подумать страшно, потому что слишком много счастья, слишком, слишком…
В душе льется вода. Надо пойти выключить, думает Гокудера. Но вместо этого проводит пальцами по щеке Цуны, гладит, смахивая капли, а Цуна поворачивает голову следом и ловит его пальцы губами.
– Десятый… Цуна…
Вместо ответа Цуна притягивает его к себе и неловко трется щекой о его нос. Молча. Гокудера знает, почему: иногда все слова мира не стоят единственного прикосновения.
Очаровательная переписка фанфиками в прямом эфире у вас.)
не останавливайтесь *___*
Удачи в будующих работах.)
продолжаем сходить с ума )))
не останавливайтесь *___*
ППКС!
наконеч-то написали про мой фетиш в душеееее *тихо плакает от восторга и радости*
Шуршунка, вы просто неописуемо отжигаете!!
Ыыыыы. Ты все-таки написала про душ! Ыыыыы
Гокудера классный! Такой классный! *сильно-сильно любит Гокудеру*
спасибо ))))
neko-,
наконеч-то написали про мой фетиш в душеееее ой, а это какой конкретно, если не секрет? )))
Toriya,
не виноватая я, он сам пришел!*с сердечками в глазах тихо ждет Цуночку*
Цуночка будет непременно! Есть желание получить какой-нибудь конкретный кинк?
даа, мы такие провокаторы
Toriya,
ну мы же просто смотрим, что с ними дальше будет, так? ))))
но если будет желание...
дааааа
они же одну кровать небось промочили насквозь, пусть будет, как ночь в одной кровати спали
повесила) получилось не совсем про ночь, правда