курлык
название: Около полуночи
автор: Rikarin
бета: нету (ищется)
фэндом: Реборн
пейринг: 5YL27/5Yl59
рейтинг: G
размер: 2110 слов
жанр:романс
дисклеймер: персонажи - Амано, слова - мои.
от автора: всех с Рождеством)
еще немного от автора х)я мог налажать с фактами, поэтому просьба не сильно за них бить Хх я честно гуглил про католическое рождество, но данных было мало.
читатьТсуна очень любил свой славный маленький город с полупустыми дорогами, множеством зеленых уголков и уютными проулками между небольшими домиками. И сейчас, оказавшись в многокилометровой пробке посреди Нью-Йорка, Тсуна любил свой маленький город еще больше. И как никогда понимал Хибари, в ответ на предложение съездить «посмотреть Америку» послал всех по известному адресу. Наверное, в Нью-Йорке он уже был. В общем-то, в Нью-Йорк Тсуну привели дела, в качестве помощника с ним прилетел Гокудера, без которого Савада в принципе не смог бы улететь – верный Хранитель, оставшись один, извелся бы на корню. И окружающих извел бы заодно. Очень хотел полететь Ямамото, который был легок на подъем, любознателен и любил путешествовать, но, так как поездка приходилась на Рождество, перед Хранителем встал нелегкий выбор в виде семейного круга и Киоко – они только недавно начали встречаться, чем изрядно всех удивили – с одной стороны и двух лучших друзей с другой. В итоге Тсуна снял с плеч друга такую суровую необходимость выбора, приказав Такеши оставаться присматривать за своими домашними в лице Наны, Ламбо, И-Пин и Фууты. В конце концов, Ямамото был семейным человеком, любил большие компании и – что особенно ценил в нем Савада – запросто ладил с И-Пин и Ламбо. В общем-то, он просто любил детей, и те отвечали ему взаимностью. Крайне ЭКСТРЕмально жаждал полететь Рёхей, но весомый аргумент в лице Ханы прогнал сие желание быстрее, чем боксер успел на нем настоять. Больше никто из Хранителей желания сопровождать босса в дальнюю поездку, не выразил. Хибари, как говорилось, послал всех далеко и надолго, а Мукуро Тсуна и сам бы звать не стал. На сим кандидаты закончились, что неимоверно радовало Гокудеру, уверенного, что уж теперь то он покажет боссу, насколько может быть полезным и незаменимым.
В аэропорт их провожали Хару, Ямамото, Киоко и Нана. Тсуна до сих пор слегка краснел, вспоминая, с каким упорством мама пыталась запихать в плотно набитый чемодан еще пару свитеров и, зачем-то, теплые подштанники. А Ямамото отпустил напоследок несколько двусмысленную шуточку в сторону улетавших, чем ужасно смутил девушек и привел Гокудеру в берсеркерство. Причем, смысл сказанного им самим, Такеши понял только когда удирал от разъяренного подрывника. Тсуна силком запихивал возмущенного Хранителя в самолет, правда, когда Ямамото имел глупость сказать: «Так он смутился!», Тсуне только ценой захлопнутой двери удалось удержать Гокудеру внутри самолета. Успокоился подрывник только когда самолет взлетел и аэропорт скрылся за легкой дымкой облаков. Вообще-то, когда Гокудера приходил в ярость из-за смущения, Тсуна находил это даже милым, была бы эта «милость» еще и не такой разрушительной.
Из потока воспоминаний Саваду выдернул стук в окошко. Повернув голову, парень удивленно констатировал угрюмую морду водителя соседней «Хонды», высунувшегося из окошка своей «лошадки» чуть ли не по пояс.
- Закурить не найдется? – крайне уныло поинтересовался мужчина, когда Савада опустил стекло.
- А… - «нет, я не курю» - хотел было ответить он, но на глаза попалась забытая Гокудерой зажигалка.
- Спасибо. Чертова пробка, наверное, до утра не рассосется… - выпустив облачко дыма, водитель втянулся обратно в свою машину. Тсуна поднял стекло – минус семь за бортом никак не радовали. Для Нью-Йорка это было холодновато. Рассеянно потерев руки, парень откинулся на спинку кресла, в миллионный раз разглядывая стоящий впереди «форд». За последние два часа автомобили продвинулись вперед не больше, чем на полкилометра. И это здорово утомляло, не говоря уже о терпящих крах планах. За окном шумел город, больше похожий на одну большую, яркую гирлянду. Через стекла машины Тсуна мог слышать отдаленный смех – он находился во втором из пяти рядов, люди сновали туда-сюда, торопливо докупая все то, что они не успели приобрести до этого.
На заднем сидении горой покоились подарки и сувениры для Хранителей, оставшихся дома и домашних. В зеркало Тсуна мог видеть голову статуи свободы, которую мама попросила привезти в качестве сувенира. Непонятно, зачем столь практичной женщине настолько непрактичная вещь, но желание есть желание и теперь Савада только хихикал, вспоминая счастливые лица продавцов. Кажется, несчастная семидесятисантиметровая статуя очень долго не могла обрести хозяина. Была бы воля Тсуны, и не обрела бы. Покачав головой, парень перевел взгляд на кресло рядом с собой. Там лежал всего один сверток. Подарок для того, кто сейчас, наверняка, стоял у окна гостиничного номера и нервно курил сигарету за сигаретой. И свет, скорее всего, погашен. Только гирлянды, которыми вчера украшали занавески, тихо перемигиваются разноцветными огоньками. А в искусственном камине горит, переливаясь, почти как настоящий, огонь. Представив себе эту картину, Тсуна только острее захотел бросить машину прямо здесь и пойти пешком, к этому огню и к тому человеку у окна. Обнять за плечи и прошептать на ухо – «Buon Natale». Именно так, на итальянском. Гокудере очень нравилось, когда босс говорил на этом, неудобном для японца, языке.
Вспоминая о своем вспыльчивом хранителе, Тсуна и сам не заметил, как губы расползлись в легкой полуулыбке. Прикрыв глаза, он припомнил, что через неделю будет их третья годовщина. Три года вместе. Они прошли огонь битв, преодолели множество непониманий, пережили первую сессию и первую попойку после нее. И, хотя после были и другие сессии, другие битвы, все чаще носившие дипломатический характер, первый раз он всегда первый. Первая битва, первая победа, первая любовь…
Посмотрев на часы, парень обнаружил, что сидит в пробке без малого три часа и надежды на скорейшее рассасывание этой самой пробки, как-то не намечалось. Посмотрев на зажигалку, в гордом одиночестве лежавшую на бардачке, Савада сунул руку в карман, нащупал телефон, и пальцы наугад набрали заученный наизусть номер. Пара гудков и встревоженный голос на том конце линии:
- Джудайме? С Вами все в порядке? Где вы? – немедленно раздалось из трубки.
- Я в порядке. Извини, пожалуйста, я сижу в пробке на какой-то-там-стрит – названия американских улиц оставались для Тсуны такой же загадкой, как и логарифмы прикладной математики.
– Давай поговорим? – Десятый откинулся на спинку кресла поудобнее, не забывая следить за расстоянием от своего капота до багажника «форда». Между машинами пролавировали три девчонки, груженые бумажными пакетами «D&G», если верить надписи. Рассмотрев через лобовое стекло водителя, девчонки прыснули искристым смехом, а одна из них подмигнула и громко воскликнула:
- Merry Christmas!! – После чего послала воздушный поцелуй и все трое скрылись из виду, исчезнув в проходе между джипом и «порше».
- Что это, Джудайме? – неестественно спокойным тоном поинтересовался голос из трубки. Машины продвинулись вперед еще на пять метров.
- Поздравление от прохожих, а в машине я один. – Ответил Тсуна, скептически глядя в зеркало на одиноко вскинутую руку статуи. – Ну, почти…
- Почти? - Савада тихонько рассмеялся, представив себе выражение лица человека на том конце линии. Гокудера всегда был ужасно беспокойным, а в последнее время стал еще и ревнивым ко всему прочему. Вроде и не было ничего хорошего в этом, но Десятому, отчего-то, это было даже приятно.
- Почти. – Крайне серьезно ответил он. В трубке раздалось сердитое сопение, а Тсуне пришлось зажать рот рукой, чтобы не рассмеяться.
- Я рад, что у вас там приятная компания. – Нарочито ровным голосом сказал Гокудера.
- Ну, если статуя свободы может таковой считаться… - С сомнением сказал Савада, бросая на статую еще один скептический взгляд.
- Статуя… свободы? – Изумленно переспросил подрывник. – Джудайме!!! – Он наконец-то понял, что Десятый его разыгрывает.
-Честно-честно, больше никого - подтвердил Тсуна, давясь смехом.
- Джуууудааааймееееее !!– голос хранителя перерос фактически в рычание и Тсуна, не выдержав, рассмеялся в голос. На том конце провода воцарилось скорбное молчание.
- Ты, должно быть, стоишь сейчас у окна, да? – Отсмеявшись, Савада откинулся на спинку кресла, мягко улыбаясь. Гокудера хмыкнул. «Джудайме, как всегда, так проницателен» - прямо-таки читалось в этом молчании. Машины сдвинулись еще немного вперёд. Тсуна нахмурился – если и дальше сохранится подобный темп, то он точно не успеет вернуться в гостиницу.
- Похоже, я рискую провести Рождество на дороге. – Удрученно выдохнул Десятый Вонгола, постукивая костяшками пальцев по рулю.
- Я с вами, Джудайме… - тихо отозвался Гокудера. Тсуна на полминуты прикрыл глаза, мягко улыбаясь. – Вы знаете… - и в этот момент телефон нудно пискнул и умолк.
Несколько секунд Савада изумленно смотрел на погасший аппарат, вспоминая, когда последний раз заряжал его. А затем зло отшвырнул в сторону. Нет, определенно, Небеса решили покарать его за все грехи сразу, причем именно сегодня. Стемнело совсем, прохожих становилось все меньше, понемногу закрывались магазины – только праздничная иллюминация продолжала радостно перемигиваться со всех сторон. Машины сдвинулись вперед еще на пару метров и Тсуна понял, что больше никогда и никто не заставит его ехать в канун Рождества, или каких-либо других праздников, куда-либо за пределы родного городка. Побившись головой о подголовник, Савада обнаружил, что на часах без пяти одиннадцать. Судя по обреченным выражениям на лицах водителей ближних автомобилей, участники этой гигантской пробки уже смирились с тем, что светлый праздник они встретят не в компании любимых жен и подруг, а в компании любимых автомобилей и тех неудачников, имевших глупость в Рождественский вечер уехать куда-то далеко от дома.
«Знал бы, поехал бы на метро, а свертки доставили бы потом на дом» - пронеслась в голове запоздавшая мысль. Пошел снег. Крупными хлопьями, неторопливо он опадал на землю, прилипал к лобовому стеклу.
Побившись головой о подголовник еще немного, парень посмотрел на сверток на соседнем сидении, а затем решительно выпрямился, кладя руки на руль и внимательно глядя в зеркало заднего вида. Кое-как перестроившись в крайний ряд, Тсуна свернул в какой-то тупичок и заглушил мотор; после чего накинул куртку, ухватил сверток с соседнего сиденья и вылез из машины. Закрыв дверь, парень задрал голову и замер, глядя в открывшийся вид. С непроглядно-темного неба опадали холодные, белые звезды и становилось непонятно – то ли это снежинки падают на лицо, то ли ты сам летишь навстречь…
Тряхнув головой, парень сунул в карман ключи и, накинув капюшон, поспешил вперед. Времени было мало, а в ночном городе Тсуна ориентировался, мягко говоря, не очень.
В номере царила тишина, нарушаемая, разве что, тихим потрескиванием электрического камина да дыханием одиноко стоявшего у окна человека. Высокий, пепельноволосый мужчина смотрел на ночной город, а в руке болталась давно погасшая сигарета. Кинув взгляд через плечо на часы, Гокудера опустил голову, рассеянно потроша окурок до тех пор, пока от него не остался только измочаленный фильтр и снова посмотрел в горящий разноцветными огнями город. Все мысли крутились вокруг одного-единственного человека, сидевшего сейчас где-то там, в чудовищной пробке, без возможности даже просто позвонить – похоже, села батарейка, дозвониться после обрыва сигнала не удалось.
В комнате было темно, слабый свет камина да перемигивающиеся гирлянды на шторах – вот и весь свет. На столе стыл заботливо приготовленный Гокудерой ужин – ради такого случая он почти весь день провел на кухне, потратив уйму времени, терпения, продуктов и собственных нервов на нехитрые, но такие сложные для него блюда. Закончив, подрывник понял, что он и готовка всегда будут стоять на противоположных концах ринга. Тем не менее, ради Джудайме, можно было и не такое. В ведерке с почти растаявшим льдом так и не дождалась своего часа бутылка Château Calon Ségur 1900 года. На часах было без десяти полночь.
Задернув шторы, Гокудера прошел к камину и со вздохом уселся прямо на пол перед ним. Уже звонили с поздравлениями и Ямамото, и девушки под аккомпанемент отдаленного «ЭКСТРИМ!!!» - Рёхей кричал свои поздравления, похоже, не отрываясь от тренировки. Что ж, вполне в его духе. Звонила мама Джудайме, потом папа, Базиль и даже дон Тимотео передавал свои наилучшие пожелания. Звонил Дино и болтал с полчаса практически без умолку, и только мысль о Джудайме не позволила хранителю послать разговорчивого Каваллонэ подальше. Потом позвонил Лонгчамп но на него терпения уже не хватило и после слов «Счастливого Рождества» Гокудера с чистой совестью повесил трубку и на полчаса ушел в душ. После Дино слушать еще и Лонгчампа… скромный запас терпения подрывника никак не был рассчитан на такое. Последним позвонил Луссурия, однако он, вопреки ожиданиям Хаято, уже приготовившегося к очередному получасовому трепу, просто пожелал Счастливого рождества. На заднем плане что-то подшушукивал Бельфегор, но подрывник стал вслушиваться, по его мнению, на этот вечер он и так проявил себя более чем прекрасно.
Часы показывали без трех минут. Включив телевизор, чтобы прогнать из головы ненужные мысли, Гокудера уставился на белые ризы священнослужителей – шла прямая трансляция с рождественской мессы в Санта-Мария ин Арачели. Сама месса должна была начаться в полночь, а пока что показывали толпы народа на капитолийской площади и прекраснейшие виды ночного Рима. Часы пробили полночь и Гокудера встал с пола, намереваясь выключить телевизор и пойти спать – настроения не было никакого – похоже Джудайме раньше утра не приедет. И в тот момент, когда подрывник уже взял в руки пульт, дверь распахнулась и в номер ввалился растрепанный, заснеженный, запыхавшийся от быстрого бега Тсуна. Сделав шаг он умудрился наступить на собственную ногу и распластаться на пороге.
- Д... Джудайме! – Гокудера бросился поднимать босса, который не торопился вставать сам. Однако когда хранитель протянул руку, намереваясь поднять Саваду, тот ловко повернулся и притянул удивленного подрывника к себе.
- Buon Natale – горячее дыхание согрело ухо, а буквально в следующее мгновение губы обожгло таким же горячим прикосновением. Хаято пропустил момент, когда сам оказался на полу, со всех сил прижимая к себе мокрого от растаявшего снега Джудайме и буквально впившись в его губы жадным поцелуем.
- Buon Natale… - прошептал подрывник, оторвавшись. И в этот момент с экрана слетели первые слова Рождественской мессы. Часы в углу телевизора показывали ровно полночь. В этот момент Гокудера готов был поверить даже в пасхального кролика, а в следующий миг на головы сидящих в проходе грохнулась омела, доселе мирно висевшая над дверью. Тсуна рассмеялся – кажется, эту традицию они тоже умудрились соблюсти.
автор: Rikarin
бета: нету (ищется)
фэндом: Реборн
пейринг: 5YL27/5Yl59
рейтинг: G
размер: 2110 слов
жанр:романс
дисклеймер: персонажи - Амано, слова - мои.
от автора: всех с Рождеством)
еще немного от автора х)я мог налажать с фактами, поэтому просьба не сильно за них бить Хх я честно гуглил про католическое рождество, но данных было мало.
читатьТсуна очень любил свой славный маленький город с полупустыми дорогами, множеством зеленых уголков и уютными проулками между небольшими домиками. И сейчас, оказавшись в многокилометровой пробке посреди Нью-Йорка, Тсуна любил свой маленький город еще больше. И как никогда понимал Хибари, в ответ на предложение съездить «посмотреть Америку» послал всех по известному адресу. Наверное, в Нью-Йорке он уже был. В общем-то, в Нью-Йорк Тсуну привели дела, в качестве помощника с ним прилетел Гокудера, без которого Савада в принципе не смог бы улететь – верный Хранитель, оставшись один, извелся бы на корню. И окружающих извел бы заодно. Очень хотел полететь Ямамото, который был легок на подъем, любознателен и любил путешествовать, но, так как поездка приходилась на Рождество, перед Хранителем встал нелегкий выбор в виде семейного круга и Киоко – они только недавно начали встречаться, чем изрядно всех удивили – с одной стороны и двух лучших друзей с другой. В итоге Тсуна снял с плеч друга такую суровую необходимость выбора, приказав Такеши оставаться присматривать за своими домашними в лице Наны, Ламбо, И-Пин и Фууты. В конце концов, Ямамото был семейным человеком, любил большие компании и – что особенно ценил в нем Савада – запросто ладил с И-Пин и Ламбо. В общем-то, он просто любил детей, и те отвечали ему взаимностью. Крайне ЭКСТРЕмально жаждал полететь Рёхей, но весомый аргумент в лице Ханы прогнал сие желание быстрее, чем боксер успел на нем настоять. Больше никто из Хранителей желания сопровождать босса в дальнюю поездку, не выразил. Хибари, как говорилось, послал всех далеко и надолго, а Мукуро Тсуна и сам бы звать не стал. На сим кандидаты закончились, что неимоверно радовало Гокудеру, уверенного, что уж теперь то он покажет боссу, насколько может быть полезным и незаменимым.
В аэропорт их провожали Хару, Ямамото, Киоко и Нана. Тсуна до сих пор слегка краснел, вспоминая, с каким упорством мама пыталась запихать в плотно набитый чемодан еще пару свитеров и, зачем-то, теплые подштанники. А Ямамото отпустил напоследок несколько двусмысленную шуточку в сторону улетавших, чем ужасно смутил девушек и привел Гокудеру в берсеркерство. Причем, смысл сказанного им самим, Такеши понял только когда удирал от разъяренного подрывника. Тсуна силком запихивал возмущенного Хранителя в самолет, правда, когда Ямамото имел глупость сказать: «Так он смутился!», Тсуне только ценой захлопнутой двери удалось удержать Гокудеру внутри самолета. Успокоился подрывник только когда самолет взлетел и аэропорт скрылся за легкой дымкой облаков. Вообще-то, когда Гокудера приходил в ярость из-за смущения, Тсуна находил это даже милым, была бы эта «милость» еще и не такой разрушительной.
Из потока воспоминаний Саваду выдернул стук в окошко. Повернув голову, парень удивленно констатировал угрюмую морду водителя соседней «Хонды», высунувшегося из окошка своей «лошадки» чуть ли не по пояс.
- Закурить не найдется? – крайне уныло поинтересовался мужчина, когда Савада опустил стекло.
- А… - «нет, я не курю» - хотел было ответить он, но на глаза попалась забытая Гокудерой зажигалка.
- Спасибо. Чертова пробка, наверное, до утра не рассосется… - выпустив облачко дыма, водитель втянулся обратно в свою машину. Тсуна поднял стекло – минус семь за бортом никак не радовали. Для Нью-Йорка это было холодновато. Рассеянно потерев руки, парень откинулся на спинку кресла, в миллионный раз разглядывая стоящий впереди «форд». За последние два часа автомобили продвинулись вперед не больше, чем на полкилометра. И это здорово утомляло, не говоря уже о терпящих крах планах. За окном шумел город, больше похожий на одну большую, яркую гирлянду. Через стекла машины Тсуна мог слышать отдаленный смех – он находился во втором из пяти рядов, люди сновали туда-сюда, торопливо докупая все то, что они не успели приобрести до этого.
На заднем сидении горой покоились подарки и сувениры для Хранителей, оставшихся дома и домашних. В зеркало Тсуна мог видеть голову статуи свободы, которую мама попросила привезти в качестве сувенира. Непонятно, зачем столь практичной женщине настолько непрактичная вещь, но желание есть желание и теперь Савада только хихикал, вспоминая счастливые лица продавцов. Кажется, несчастная семидесятисантиметровая статуя очень долго не могла обрести хозяина. Была бы воля Тсуны, и не обрела бы. Покачав головой, парень перевел взгляд на кресло рядом с собой. Там лежал всего один сверток. Подарок для того, кто сейчас, наверняка, стоял у окна гостиничного номера и нервно курил сигарету за сигаретой. И свет, скорее всего, погашен. Только гирлянды, которыми вчера украшали занавески, тихо перемигиваются разноцветными огоньками. А в искусственном камине горит, переливаясь, почти как настоящий, огонь. Представив себе эту картину, Тсуна только острее захотел бросить машину прямо здесь и пойти пешком, к этому огню и к тому человеку у окна. Обнять за плечи и прошептать на ухо – «Buon Natale». Именно так, на итальянском. Гокудере очень нравилось, когда босс говорил на этом, неудобном для японца, языке.
Вспоминая о своем вспыльчивом хранителе, Тсуна и сам не заметил, как губы расползлись в легкой полуулыбке. Прикрыв глаза, он припомнил, что через неделю будет их третья годовщина. Три года вместе. Они прошли огонь битв, преодолели множество непониманий, пережили первую сессию и первую попойку после нее. И, хотя после были и другие сессии, другие битвы, все чаще носившие дипломатический характер, первый раз он всегда первый. Первая битва, первая победа, первая любовь…
Посмотрев на часы, парень обнаружил, что сидит в пробке без малого три часа и надежды на скорейшее рассасывание этой самой пробки, как-то не намечалось. Посмотрев на зажигалку, в гордом одиночестве лежавшую на бардачке, Савада сунул руку в карман, нащупал телефон, и пальцы наугад набрали заученный наизусть номер. Пара гудков и встревоженный голос на том конце линии:
- Джудайме? С Вами все в порядке? Где вы? – немедленно раздалось из трубки.
- Я в порядке. Извини, пожалуйста, я сижу в пробке на какой-то-там-стрит – названия американских улиц оставались для Тсуны такой же загадкой, как и логарифмы прикладной математики.
– Давай поговорим? – Десятый откинулся на спинку кресла поудобнее, не забывая следить за расстоянием от своего капота до багажника «форда». Между машинами пролавировали три девчонки, груженые бумажными пакетами «D&G», если верить надписи. Рассмотрев через лобовое стекло водителя, девчонки прыснули искристым смехом, а одна из них подмигнула и громко воскликнула:
- Merry Christmas!! – После чего послала воздушный поцелуй и все трое скрылись из виду, исчезнув в проходе между джипом и «порше».
- Что это, Джудайме? – неестественно спокойным тоном поинтересовался голос из трубки. Машины продвинулись вперед еще на пять метров.
- Поздравление от прохожих, а в машине я один. – Ответил Тсуна, скептически глядя в зеркало на одиноко вскинутую руку статуи. – Ну, почти…
- Почти? - Савада тихонько рассмеялся, представив себе выражение лица человека на том конце линии. Гокудера всегда был ужасно беспокойным, а в последнее время стал еще и ревнивым ко всему прочему. Вроде и не было ничего хорошего в этом, но Десятому, отчего-то, это было даже приятно.
- Почти. – Крайне серьезно ответил он. В трубке раздалось сердитое сопение, а Тсуне пришлось зажать рот рукой, чтобы не рассмеяться.
- Я рад, что у вас там приятная компания. – Нарочито ровным голосом сказал Гокудера.
- Ну, если статуя свободы может таковой считаться… - С сомнением сказал Савада, бросая на статую еще один скептический взгляд.
- Статуя… свободы? – Изумленно переспросил подрывник. – Джудайме!!! – Он наконец-то понял, что Десятый его разыгрывает.
-Честно-честно, больше никого - подтвердил Тсуна, давясь смехом.
- Джуууудааааймееееее !!– голос хранителя перерос фактически в рычание и Тсуна, не выдержав, рассмеялся в голос. На том конце провода воцарилось скорбное молчание.
- Ты, должно быть, стоишь сейчас у окна, да? – Отсмеявшись, Савада откинулся на спинку кресла, мягко улыбаясь. Гокудера хмыкнул. «Джудайме, как всегда, так проницателен» - прямо-таки читалось в этом молчании. Машины сдвинулись еще немного вперёд. Тсуна нахмурился – если и дальше сохранится подобный темп, то он точно не успеет вернуться в гостиницу.
- Похоже, я рискую провести Рождество на дороге. – Удрученно выдохнул Десятый Вонгола, постукивая костяшками пальцев по рулю.
- Я с вами, Джудайме… - тихо отозвался Гокудера. Тсуна на полминуты прикрыл глаза, мягко улыбаясь. – Вы знаете… - и в этот момент телефон нудно пискнул и умолк.
Несколько секунд Савада изумленно смотрел на погасший аппарат, вспоминая, когда последний раз заряжал его. А затем зло отшвырнул в сторону. Нет, определенно, Небеса решили покарать его за все грехи сразу, причем именно сегодня. Стемнело совсем, прохожих становилось все меньше, понемногу закрывались магазины – только праздничная иллюминация продолжала радостно перемигиваться со всех сторон. Машины сдвинулись вперед еще на пару метров и Тсуна понял, что больше никогда и никто не заставит его ехать в канун Рождества, или каких-либо других праздников, куда-либо за пределы родного городка. Побившись головой о подголовник, Савада обнаружил, что на часах без пяти одиннадцать. Судя по обреченным выражениям на лицах водителей ближних автомобилей, участники этой гигантской пробки уже смирились с тем, что светлый праздник они встретят не в компании любимых жен и подруг, а в компании любимых автомобилей и тех неудачников, имевших глупость в Рождественский вечер уехать куда-то далеко от дома.
«Знал бы, поехал бы на метро, а свертки доставили бы потом на дом» - пронеслась в голове запоздавшая мысль. Пошел снег. Крупными хлопьями, неторопливо он опадал на землю, прилипал к лобовому стеклу.
Побившись головой о подголовник еще немного, парень посмотрел на сверток на соседнем сидении, а затем решительно выпрямился, кладя руки на руль и внимательно глядя в зеркало заднего вида. Кое-как перестроившись в крайний ряд, Тсуна свернул в какой-то тупичок и заглушил мотор; после чего накинул куртку, ухватил сверток с соседнего сиденья и вылез из машины. Закрыв дверь, парень задрал голову и замер, глядя в открывшийся вид. С непроглядно-темного неба опадали холодные, белые звезды и становилось непонятно – то ли это снежинки падают на лицо, то ли ты сам летишь навстречь…
Тряхнув головой, парень сунул в карман ключи и, накинув капюшон, поспешил вперед. Времени было мало, а в ночном городе Тсуна ориентировался, мягко говоря, не очень.
В номере царила тишина, нарушаемая, разве что, тихим потрескиванием электрического камина да дыханием одиноко стоявшего у окна человека. Высокий, пепельноволосый мужчина смотрел на ночной город, а в руке болталась давно погасшая сигарета. Кинув взгляд через плечо на часы, Гокудера опустил голову, рассеянно потроша окурок до тех пор, пока от него не остался только измочаленный фильтр и снова посмотрел в горящий разноцветными огнями город. Все мысли крутились вокруг одного-единственного человека, сидевшего сейчас где-то там, в чудовищной пробке, без возможности даже просто позвонить – похоже, села батарейка, дозвониться после обрыва сигнала не удалось.
В комнате было темно, слабый свет камина да перемигивающиеся гирлянды на шторах – вот и весь свет. На столе стыл заботливо приготовленный Гокудерой ужин – ради такого случая он почти весь день провел на кухне, потратив уйму времени, терпения, продуктов и собственных нервов на нехитрые, но такие сложные для него блюда. Закончив, подрывник понял, что он и готовка всегда будут стоять на противоположных концах ринга. Тем не менее, ради Джудайме, можно было и не такое. В ведерке с почти растаявшим льдом так и не дождалась своего часа бутылка Château Calon Ségur 1900 года. На часах было без десяти полночь.
Задернув шторы, Гокудера прошел к камину и со вздохом уселся прямо на пол перед ним. Уже звонили с поздравлениями и Ямамото, и девушки под аккомпанемент отдаленного «ЭКСТРИМ!!!» - Рёхей кричал свои поздравления, похоже, не отрываясь от тренировки. Что ж, вполне в его духе. Звонила мама Джудайме, потом папа, Базиль и даже дон Тимотео передавал свои наилучшие пожелания. Звонил Дино и болтал с полчаса практически без умолку, и только мысль о Джудайме не позволила хранителю послать разговорчивого Каваллонэ подальше. Потом позвонил Лонгчамп но на него терпения уже не хватило и после слов «Счастливого Рождества» Гокудера с чистой совестью повесил трубку и на полчаса ушел в душ. После Дино слушать еще и Лонгчампа… скромный запас терпения подрывника никак не был рассчитан на такое. Последним позвонил Луссурия, однако он, вопреки ожиданиям Хаято, уже приготовившегося к очередному получасовому трепу, просто пожелал Счастливого рождества. На заднем плане что-то подшушукивал Бельфегор, но подрывник стал вслушиваться, по его мнению, на этот вечер он и так проявил себя более чем прекрасно.
Часы показывали без трех минут. Включив телевизор, чтобы прогнать из головы ненужные мысли, Гокудера уставился на белые ризы священнослужителей – шла прямая трансляция с рождественской мессы в Санта-Мария ин Арачели. Сама месса должна была начаться в полночь, а пока что показывали толпы народа на капитолийской площади и прекраснейшие виды ночного Рима. Часы пробили полночь и Гокудера встал с пола, намереваясь выключить телевизор и пойти спать – настроения не было никакого – похоже Джудайме раньше утра не приедет. И в тот момент, когда подрывник уже взял в руки пульт, дверь распахнулась и в номер ввалился растрепанный, заснеженный, запыхавшийся от быстрого бега Тсуна. Сделав шаг он умудрился наступить на собственную ногу и распластаться на пороге.
- Д... Джудайме! – Гокудера бросился поднимать босса, который не торопился вставать сам. Однако когда хранитель протянул руку, намереваясь поднять Саваду, тот ловко повернулся и притянул удивленного подрывника к себе.
- Buon Natale – горячее дыхание согрело ухо, а буквально в следующее мгновение губы обожгло таким же горячим прикосновением. Хаято пропустил момент, когда сам оказался на полу, со всех сил прижимая к себе мокрого от растаявшего снега Джудайме и буквально впившись в его губы жадным поцелуем.
- Buon Natale… - прошептал подрывник, оторвавшись. И в этот момент с экрана слетели первые слова Рождественской мессы. Часы в углу телевизора показывали ровно полночь. В этот момент Гокудера готов был поверить даже в пасхального кролика, а в следующий миг на головы сидящих в проходе грохнулась омела, доселе мирно висевшая над дверью. Тсуна рассмеялся – кажется, эту традицию они тоже умудрились соблюсти.
-
-
07.01.2011 в 18:12-
-
07.01.2011 в 19:14-
-
07.01.2011 в 19:26-
-
07.01.2011 в 19:44-
-
11.01.2011 в 17:56-
-
11.01.2011 в 18:33-
-
22.12.2011 в 12:49